- Самое главное – это хороший разбег, - наставлял Джордж своего младшего брата. – А как только почувствуешь, что приобрёл достаточную скорость, так сразу же подпрыгивай вверх и как можно сильнее маши руками. Ясно?
     Эрик кивнул головой и бессмысленно уставился на старшего брата своими детскими голубыми глазами.
    - Ладно, иди, играй, - устало сказал Джордж, и, поправив ему на спине игрушечные крылья, крикнул вслед. – Слюни хоть вытри, вечно рот открыт!
     Но Эрик уже ничего не слышал, и, увлечённо размахивая руками, к которым были на ниточках приделаны бумажные крылышки, бегал по лужайке.
     Джордж, вздохнув последний раз, глянул на слабоумного дурачка, веселящегося от всей души, и, вернувшись в свой кабинет, принялся за работу. Уже шестой год он разрабатывал систему автономного пилотируемого устройства, снабжённого кибернетическим мозгом и предназначенную всего для одного пилота. В отличие от обычного самолёта, он был основан на принципе антигравитации и был способен перемещаться в любом нужном направлении с любой скоростью. И всё было бы прекрасно, если бы не одно «но»: оно весило 20 тонн, и в случае экстренного приземления раньше, чем успевал сработать компенсатор, приобретало истинный вес и с грохотом падало, ломая всё к чёрту. Двадцатиминутная посадка - это чрезвычайно медленно, а в условиях военных действий равнозначно гибели. Антигравитация переставала действовать, едва только отключались двигатели, а держать их включёнными на такой маленькой высоте означало поджаривание собственной задницы до тех пор, пока выделяемая энергия не превышала критический уровень, после которого аппарат превращался в двадцатитонную взрывчатку. За двадцать минут излишки энергии успевали разбить на неопасные составляющие, но в случае нескольких секунд – увы… Аппарат годился только для гражданских нужд, но разработки финансировались военными, поэтому Джордж попал в тупик, из которого не было выхода даже назад. Вот если бы удалось уменьшить как-то вес двигателя, тогда измельчитель волн можно было бы установить непосредственно на самом двигателе, а это значит почти мгновенное управление реакцией…
     Джордж поднял голову и мельком глянул в окно. Эрик продолжал носиться по лужайке словно угорелый, и весь сиял от радости, как ребёнок. А потом, взяв порядочный разбег, набрал скорость, и, быстро-быстро махая руками, взвился в воздух. Бумажные крылышки запорхали, отчаянно цепляясь за воздух, Эрик покачнулся на месте и полетел.
     А потом, сделав крутой вираж, пролетел прямо над окном Джорджа и с глупейшим выражением лица исчез в небе.
     Джордж долго глядел на маленькую кувыркающуюся точку и покачал головой. Бедный дурачок! Он никак не может понять, что нельзя летать, отвергая все основные законы физики и аэродинамики, и, по-прежнему, пытается использовать крылья, которые не только не имеют практически запаса прочности, нужной обтекаемости и необходимого размаха, но и которые сделаны из одной бумаги, размокающей при первом же выпадении осадков, и которые вообще ничего из себя не представляют с точки зрения математики. Правда, он уже не путается у него под ногами, и это позволяет ему больше времени уделять своей работе, но всё-таки Эрик – настоящий дурачок, и никогда не поумнеет, подумал он, и, вздохнув, снова принялся за работу.
     Вот, если бы как-то можно было уменьшить вес двигателя…