Дом просыпался. Лучи вечернего солнца щекотали мутные окна, в густой траве зазвенели сверчки, ветер цеплялся за трубу и путался в проводах. Дом печально вздохнул: он вспомнил сон. Вообще-то, уже много лет подряд он видел одни и те же сны. А снились Дому собственные воспоминания. В этот раз он вспоминал зиму. Когда много-много лет назад в нем жили люди, и каждую зиму они топили печь. Огонь согревал Дом, отчего тот чувствовал себя особенно важным. Этот маленький огонек в печи был частью его самого, как и люди, для которых он уберегал уютное тепло печки.
    
     Сегодня Дому приснилась зима. Огонек в печи был особенно ярким и горячим. А за окном ватными хлопьями валил снег. Дом знал, что сейчас на его макушке лежит целая шапка серебряных снежинок. Теплее печки его согревало то, что в нем жили люди. Их было шесть человек. Хозяева - женщина и мужчина, двое детей и старики. Особенно любил Дом стариков. Их тоже было двое. Пожилой мужчина всегда курил трубку. Дому нравился терпкий запах табака больше, чем аромат ванильных пирожков. Дед разжигал трубку каждый вечер, и усаживался у окна с газетой или книгой. Дом тихонечко скрипел ставнями, и старик поднимал глаза от книги и долго смотрел за окно. Это была их игра. Дед знал, что Дом живой. И тоже его любил. Старая женщина тоже знала секрет Дома, но большую часть времени она проводила на кухне. Дом не очень любил это место. Никогда не знаешь, чем от тебя будет пахнуть - то ли теплым хлебом, то ли кислой капустой. Это решала кухня, а точнее, её обитатели - две женщины - молодая и старая.
     Дом любил всех своих обитателей - взрослых, и маленьких, хотя от последних Дому доставалось больше всего. Особенно, когда те начинали играть, то переворачивали все его внутренности верх дном. Но они жили в нем, и благодаря им жил Дом.
     И вот уже много лет Дом был пустым. Не пахло ни табаком, ни кислой капустой. Никто больше не носился по коридорам, не сидел у окна. Дом вздохнул опять. И поскрипел половицами. Дом мерз теперь постоянно. Он старился каждый день, и чувствовал это. Тяжело быть молодым, когда в тебе много лет не топили печки, не натирали мыльной водой окна, никто не шумел, не смеялся и не говорил. Эта тишина была страшной. Дом нарочно часто вздыхал, скрипел ставнями и дощаным полом. Он ненавидел эту тишину внутри себя. Он знал, что от неё Дома старятся и умирают.
     Сначала из Дома уехали молодые хозяева и дети. Дом немного грустил. Его старики тоже. Да, тогда они стали Его стариками, Дом знал, что теперь он ответственный за них. Он почти перестал скрипеть под войлочным тапочками любимых стариков. Иногда к ним в гости приходили бывшие хозяева и дети. Все вместе ели, долго говорили, а Дом засыпал под шум их голосов. Но жил он со стариками не очень долго. Однажды они попрощались с ним и ушли оба. Навсегда. В тот день он в последний раз увидел молодых хозяев. Детей с ними не было. Они надели на мебель желтые чехлы и заперли дверь. Они ещё долго стояли перед Домом. Женщина плакала. Затем ушли и они.
     С тех пор Дом был предоставлен сам себе. Сколько прошло лет - он не знал. Много раз перед окнами распускались цветы. И с каждым годом их становилось всё больше. В печке причудливым цветком разрасталась паутина. Тишина заползала во все щели. Дом старел.
     Он любил сны. В них к нему опять возвращалась молодость, Его старики, веселые дети, запахи и голоса. Проснувшись, Дом начинал вздыхать. Ему было грустно, что он вдруг стал ничьим.
    
     Солнце почти село. Вдруг Дом услышал голоса. Они приближались. Из густых зарослей травы показались люди. Дом смотрел на них мутными глазами-окнами и не узнавал их. «Он совсем старый», - сказал кто-то. - «Такой угрюмый». - «Интересно, во что выльются услуги по уборке мусора?» И повернули ключ в замке.
    
     25.08.2002
     Киев